На главную

Творчество Левитана Художник; Исаак Левитан Проникновение в психологию человека, в сокровенные уголки русской души стало ведущей тенденцией пейзажа рубежа XIX-XX веков. Если в начале творчества Исаак Ильич Левитан (1860 -1900) остро чувствовал психологические нюансы русской жизни и закреплял их в тонко переданных состояниях природы, то в конце 1890-х годов он фиксировал эти же состояния в материально богатой, предельно натурной живописи, отчего настроенчество получило иную тональ­ность, более ностальгическую и социально окрашенную. Левитан как бы соединил в себе все завоевания предше­ствующего пейзажного творчества: Васильевский лиризм, саврасовскую ностальгию, каменевский психологизм, по-леновскую живописность. Но все же до высшего предела, до совершенства его творчество довело лишь одну тен­денцию русского пейзажа - настроенческую линию, кото­рая в некоторых работах окрашивалась социальными мо­тивами (Владимирка, 1892). Ранняя работа Левитана После дождя Плес (1889) слов­но написана акварельными красками. Разорванные дожде­вые облака, выливающие хлесткие струи на Волгу, тончайшие перетекания разных оттенков серого неба, влаж­ный и сочный, будто напоенный сыростью мазок, которым прописаны кусты, вода и промокшие дома,- все это пре­дельно достоверная натура, пронизанная сложными пере­живаниями. Это состояние художник адекватно выражает живописью. Нет существенного различия в том, навеяно ли это состояние погодой или самочувствие человека пере­далось природному мотиву. Читая письма Левитана, видишь, какой он был инте­ресной личностью, открытой к восприятию русской дей­ствительности. Особый психический склад художника, нервная организация его натуры позволяют ему быть осо­бо чувствительным к природе. Левитану нравились слова Лермонтова: «С природой одною он жизнью дышал». Он восклицал по этому поводу: «Вот это идеал пейзажис­та - изощрить свою психику до того, чтобы слышать "трав прозябанье"». Левитан обожал русскую литературу. Ценил поэзию Пушкина, Лермонтова, Тютчева. Знал французское, не­мецкое, итальянское и английское искусство, был образо­ван во многих областях гуманитарных знаний. Но не любил распространяться о своих творческих терзаниях, о мучительных поисках и проблемах живописи. Его искусст­во по-разному оценивалось современниками. Несомнен­но, художник был углублен в осмысление русской жизни и в философию бытия, но каким образом пейзажная фор­ма позволяла ему раскрывать существенные стороны рос­сийской действительности, - это остается непрояснен­ным. Знакомящиеся с произведениями Левитана считают его мастером пейзажной живописи, сходятся на том, что он досконально изучил жизнь природы и в высокой поэти­ческой форме, до него недостижимой, с необычайной проникновенностью запечатлел природу. Левитан - ве­ликий лирик. Именно лиричность художник отметил как основополагающую черту в творчестве своего учителя Алексея Саврасова. Пейзаж Левитана часто называют пейзажем настроения. Этого слишком мало для раскрытия сути его живописи. На­строение - лишь внешняя оболочка, через которую про­свечивались существенные проблемы. Левитан не только выразил характерный облик русской природы. Он ста­рался осмыслить важные стороны национального склада и характера народа, специфические черты русской жизни. Единозвучность человека и природы, их взаимное резони­рование являли собой как бы отпечаток души человека в характере пейзажа. Левитана волновали судьбы страны. )н затронул чувствительные струны любви современни­ков к своей родине и вложил в сознание передового общества понимание истоков этой любви. Нельзя сказать, что никто до Левитана не поднимался до осознания подобной задачи. Меланхолическую напевность российских про-рров, размах русской жизни выразили художники Лев Ка­менев, Федор Васильев, которые, так же, как и Саврасов, отобразили духовное состояние России 1870-х годов. Время пеняет облик страны, природы, склад чувствований, появляются иные переживания, возникает другой нравствен­ный пафос эпохи. В пейзажах Левитана с особой ясностью отпечаталось умонастроение художника, связанное с ду­ховным состоянием его времени. Пейзаж, условно говоря, можно разделить на объек­тный, раскрывающий реальные качества природы, и пей­заж интерпретационный, в котором художник стремится дать свое понимание природы, и шире - жизни, распрост­ранив на них свои настроения. Левитан бережно прикасался к природе. Он не перекраивал и не трансформировал ее согласно своему замыслу. Как каждый большой пейзажист, Левитан извлекал из природы интонации, родственные своему духовному состоянию, искал в ней созвучия общественной психологии. А. Федоров-Давыдов отмечал картину После дождя Плес как начало левитановского пейзажа, в котором художник впервые осознал свою индивидуальность. Характерными картинами зрелой поры, самобытными полотнами представляются Вечер. Золотой Плес (1889), Тихая обитель (1890), Вечерний звон (1891). В этих картинах превалиру­ет чувство просветленной духовной сосредоточенности. Умиротворенное состояние природы, ее гармоничная на­певность находят отзвук в мелодии человеческой души. Слиянность природы и души художника отличает эти удивительно мелодичные, спокойные пейзажи. Такое вос­приятие жизни характерно не только для Левитана, отча­сти оно видится и и картинах Михаила Нестерова. Пейзажи Левитана исполнены душевности. Это то новое, чего не рыло ранее в русском пейзажизме. Духовность как бы преобразовалась из глубоко этической идейности демократи­ческого пейзажа I860-1870-х годов. Саврасов, Васильев, Куинджи, Шишкин рассматривали природу в отношении ее к человеку, униженному и угнетенному. Горестный пейзаж первого этапа творчества Левитана сменился духовно обогащенными работами следующего периода. Художник менял пути, переставлял акценты в своем от­ношении к реальности. В медлительном течении жизни, в тихом покое и недвижности его пейзажей видна харак­терность русской природы. В связи с этим претерпела из­менение живописная пластика. Художник как бы вернул­ся к практике романтического пейзажа, к тональной живописи, систему которой он преобразовал согласно реалистической задаче правдивого изображения. Воздуш­ная среда в картине Вечер. Золотой Плес заполнена цветом, томительным, словно песня без слов. Цветовая среда у Во­робьева или Айвазовского отвечала романтическому пафо­су их видения. Воздушная среда в картине Левитана будто излучает милосердие, отзывчивость на тончайшие колеба­ния человеческой души. В последующих полотнах Тихая обитель и Вечерний звон недвижность воздуха, покой при­роды запечатлелись в отчетливой пленэрной живописи, не­обычайно точной в тоновых взаимоотношениях цвета. Реалистическая пластика достигла здесь совершенства, невиданного в пейзаже ни шестидесятников, ни семидесят­ников, ни восьмидесятников. В этих картинах так же, как и в последующих, живо­пись Левитана обрела несравненное качество - точ­ность воспроизведения предметного мира, воздушной среды, светотени, цвета. Тени от деревьев положены без­укоризненно верно. Они лишены приблизительности. Смешение цвета на зеленой листве, окрашенной вечер­ним солнцем, не превышает меру природной цветосилы. Точность переданной освещенности, тона, рисунка, цвета придает живописи Левитана полноту художествен­ного изъяснения, способствует полнокровному вопло­щению переживаний художника. Ориентация на натуру была вскоре оттеснена в русском искусстве другим пла­стическим принципом. Левитан замыкает XIX век разви­тым и удивительно глубоким пониманием реалистиче­ской пластики. Художнику свойственна масштабность мышления. Конкретный пейзаж обычно интересует его в связи с гло­бальной идеей, в малом видится существенное, и само малое понимается как проявление всеобщего. Левитан сломал представление о пейзаже как о живописании кра­сот природы. Главное для него - не столько поэтизация непримечательного, сколько выявление характерного, которым может быть равно наделено и прозаическое, и неординарное. Философские аспекты творчества Левитана имеют су­щественные оттенки. Понимание жизни, полноты бытия как счастливой духовности мы уже отмечали. Не менее глубокая концепция отражается в картине Владимирка (1892). Левитан продолжил в ней «равнинную повесть о России», начатую Васильевым, Каменевым, Саврасовым. Он использовал традиционный для пейзажа мотив доро­ги, с множеством фольклорных и социальных ассоциа­ций, не наблюдаемых в пейзажном искусстве до него. Раз­мышления художника о России подчеркнуто совестливы. Он мучается тоской, людским бесправием, нищетой чело­веческого существования. Образ Владимирки впитал в се­бя опыт политической жизни России (Владимирская до­рога - это и каторжный путь в Сибирь и хождение в народ, и традиционное странничество в святые места, и бродяжничество бедного люда, и размышления о судьбах огром­ного бесправного государства, распростершего бескрай­ние равнины до синего, исчезающего в небе горизонта). Протяженные линии пейзажа, скупая и нерадостная цве­товая гамма, мысленно несоизмеримое сопоставление ог­ромных пространств и затерянного в них человека - все эти пейзажные средства образа направлены к размышле­нию о судьбах России. И масштаб, и характер этих разду­мий сродни гоголевскому пониманию судьбы Руси, его образам дороги, бескрайних российских горизонтов, об­разу земли, населенной русским народом. Левитановская трактовка лишена гоголевской патетики. Она сугубо реа­листична, выдержана в убеждающих натурных измерени­ях, и только этим она отличается от иносказательного приема великого писателя. Кажется, что Владимирка сто­ит особняком в творчестве Левитана. Больше он не обра­щался к подобной проблематике. В действительности если и не с такой полнотой воплощения жизни, то в такой же психологической тональности выдержана целая серия картин: Осень. Дорога в деревне (1877), Разлив на Суре (1887),Над вечным покоем (1894),Лунная ночь. Большая дорога (1897), Озеро. Русь (1899-1900). Эти произведения с разных сторон «подступают» к ответу на нелегкие во­просы о судьбах родины. Философской значительностью отмечена картина Над вечным покоем, которой сам художник придавал большое значение. В образе разверзшихся пространств грозового неба и взбудораженной водной стихии как бы сфокусировались взбаламученная российская действительность, на­каленное брожение умов и готовое прорваться долготер­пение российского общества. Образ картины Над вечным покоем вызывает множество ассоциаций, аллюзий, пред­положений. По-своему это свидетельствует о широте за­мысла художника. Ощущение мощи природной стихии и подразумеваемых в ней смысловых значений легко про­читывается в нарочитости экспрессивной пластики кар­тины. Мотив, композиция, цветовая гамма глубоко харак­терны для русской природы. При этом надо подчеркнуть, что непременным условием пейзажей Левитана 1890-х годов становится выбор мотива. В мотиве художник искал соответствия своим идеям, переживаниям, концепциям. Но художник не только искал, но и «складывал», воображал, разрабатывал картинный образ, адекватный возникшему в сознании замыслу. Мотив обозрения мира с птичьего полета имеет много общего с картинами Нестерова. Ком­позиция картины Над вечным покоем находит аналогию в полотне На горах (1896) и в более поздних произведени­ях Нестерова. Конкретный вид представляется обширной земной сферой, необъятным миром, пронзительным по­нятием родины. В этих картинах нет религиозного чувст­ва, но есть философское общение с небом, единение с вы­соким и горним. И не случайно в картине Над вечным покоем встает образ грозной России, чреватой непред­сказуемыми порывами. Это полотно - одно из самых экс­прессивных произведений художника, динамичных и «ас­социативных». Принято считать, что Левитан - живописец спокойной ясности, бескрайних равнин, протяженных горизонтов, медлительных чувствований. Над вечным покоем опровер­гает такое мнение. Появившаяся в картинах динамика свя­зана с иным мировосприятием, чем в ранее упомянутых произведениях. Совсем другая философия, иная концепция жизни просматриваются в картине Свежий ветер. Волга (1895). Она оптимистична. Это не только изображение Волги и природы в целом. В картине схвачен образ самой жизни, характер российской действительности. Светлый солнечный день, и жизнь как движение, как постоянный кру­говорот энергии, в который вовлечены люди и природа. Жизнь как деяние, олицетворение ее - оживленная водная трасса, заполненная движением пароходов, суетой людей. Жизнь, представляющаяся художнику общественным бла­гом. Полотно Свежий ветер. Волга посредством пейзажа подводит зрителя к такому восприятию действительности, которое можно понять как овеществленную идею блага. Жизненная среда картины оптимистична, полна энергии, свободы, раскрепощенности, вольнолюбия, воспринима­ется не природным, а общественным благом, общественным достоянием. Идея эта не нова, не в меньшей мере она про­ведена и в творчестве Шишкина. Левитан в этом смысле ис­пользовал методологические черты реализма, выразив их в пейзажных образах. Та же идея развита в Золотой осени (1895), в которой до­стигла совершенства почти физически ощутимая передача звонкой сухости листвы, свежей озими и холодного синего неба. И в Марте (1895), где интимное восприятие бытовой среды передано в ощущении теплого воздуха, растапливаю­щего мартовский отяжелевший снег. И в картине Весна -большая вода (1897), и в некоторых других произведениях. Левитану довелось мало прожить и много сделать. Ди­апазон его образов необычайно широк. Творчество его показало, какими возможностями обладает жанр пейза­жа. Под пейзажной оболочкой предстала коренная про­блематика современности. В его Владимирке громко звучат гражданственные ноты. В ранних деревенских сюжетах слышно звучание социальной укоризны. В чут­ких пейзажах позднего времени (Бурный день, 1897; Су­мерки. Стога, 1899;У околицы, 1899: Лунная ночь. Дерев­ня, 1897; Тишина, 1898; Сумерки. Луна, 1899; Сумерки, 1899), наполненных шорохами, звенящей тишиной, су­меречными настроениями как нельзя полнее воплощена социальная психология времени. Однако некоторые ис­следователи и толкователи творчества Левитана отводят этим настроениям слишком много места. Левитан не ог­раничивался «сумеречными» оценками своего времени. Мы видели, как широко открывается мир в его произве­дениях. Художник не замыкался на одной какой-либо идее. «Сумеречные» пейзажи заняли небольшую долю его творческих интересов. К тому же картины такого плана гораздо шире той или иной ностальгической идеи, они многогранны и емки. Пейзажи второй половины 1890-х годов необычайно психологичны, сердечны и му­зыкальны. Они напевны, как русская протяжная песня, как русское раздолье. Глубокий психологизм - очень важная черта творчест­ва художника. Настроение, которое он создавал в своих пейзажах, многогранно. В гамме чувств и эмоций Левита­на ощущается перекличка с лиризмом Серова и, возмож­но, предвещает многое из того, что развилось в пейзажном творчестве «Союза русских художников». Собственно го­воря, лирическая доминанта как содержательно-пластиче­ская идея возникла у Левитана еще в конце 1880-х годов в картинах Вечер на Волге (1888) и После дождя. Плес (1889). Она развивалась и обрела психологическую остро­ту в картинах Тихая обитель, Вечерний звон, Вечер. Золо­той Плес и т. д. Время наполняло ее разными значениями, меняло ее психологический тонус. Поэтому фазы твор­чества Левитана нельзя понимать как логическую смену од­них образов другими. Эти образы постоянно пересекаются во времени, перемежаются, взаимообогащаются, вза­имопроникают. И все же, хотя трудно очертить границы этапов, ясно, что время ставило на произведениях худож­ника свою специфическую печать. Левитан по-своему обогатил реалистическую пластиче­скую традицию; ему присуща большая емкость вложен­ного в живопись смысла, поразительная натурная точ­ность, учитывающая многогранные качества предметного мира. Вместе с тем поздняя живопись художника становит­ся по-особому внимательной к воздушной среде, к само­ценности пластики. Кисть еле касалась полотна. Мазок становился подвижным, динамичным, появилась некото­рая эскизность письма, чутко улавливающая авторские настроения. Живопись Левитана, с одной стороны, обобщается, обретает цельность, оперирует цветовыми массами, как в Летнем вечере (1899), с другой - становится эскизной, едва намеченной, как бы незавершенной (Лунная ночь, 1899; Сумерки. Стога, 1899; Последние лучи солнца, 1899). Такая эскизность необходима художнику в связи с его стремлением к материализации чувств, готовых ускольз­нуть от кисти художника. Художник словно боялся не ус­петь выразить свое вдохновение. Это связано с изме­нением масштаба обозрения жизни, ее характера, художественных задач, пластического метода. В названных работах Левитан вроде бы обращен к испытанной версии поэтизации прозаического. В действительности это не так В прозаическом фрагменте природы художник старался познать его глубинное содержание, проникнуть в скрытый порядок вещей, найти созвучие своему умонастроению в простом и незатейливом пейзажном мотиве. Чеховское, как порой говорили, «сумеречное» настроение было одной из характерных черт общественной психологии конца века. Левитан сумел почувствовать этот специфический со­циальный тонус времени, хотя, разумеется, не свел к нему свое творчество. Лирическая субъективность Левитана на самом деле воплощала духовный опыт его времени и в этом обладала объективностью, правдой выражения. В последнем незавершенном полотне Левитана Озеро. Русь с очевидностью проявились живописные поиски ху­дожника, как бы начинающие в России пластику искусст­ва нового века. Желание уловить меняющееся состояние атмосферы, переменчивость красок мира, подвижность воздуха, равно как и эскизная манера фиксации чувств и переживаний, явили собой результат иного метода ос­мысления мира. Былой масштаб мышления заменился зор­ким восприятием природных явлений, улавливанием их погодных состояний. В картине Озеро. Русь Левитан обогатил живопись взволнованной чувствительностью к меняющимся краскам, к изменчивости освещения, к ви­брации цвета, отчего былой покой его картин сменился жи­вым движением. Мазок динамичен. Кажется, он способен зафиксировать ускользающие состояния природы. Нео­бычная яркость красок наводит на мысль о том, что худож­ник пишет чистым, открытым цветом - по тем временам явное новшество. В конце жизни Левитан опять писал деревню. Но ин­терпретация ее совсем иная, чем в деревенских сюже­тах начала творчества. В картинах конца 1890-х годов художник вовсе не пытался выразить деревенское бы­тие. Он использовал его как повод для воплощения сво­их настроений. А эти настроения необычайно характер­ны для рубежа двух веков, когда умирало мировосприятие XIX века и еще не народилось новое время катаклизмов века XX-го. Следующая статья Читать другие статьи о пейзаже.